Глава II

Материалы / Записки рыболова и странника / Без лодки, друзей и собаки / Глава II

Страница 5

— Хорошо водица?

На берегу стоит бронзоволицый мужчина. Человек в годах, загар только резче оттеняет седину на висках.

Отфыркиваясь, вылезаю из воды. Знакомимся. Зовут его Иваном Васильевичем. Отставник. Живет в Воронеже, регулярно приезжает сюда на все лето. Изъездил полсвета, а более живописных мест не видел.

Узнав, что его знакомый тоже не безразличен к Хопру, он приносит из палатки газету «Волгоградская правда». Читаю:

«На всем юге России, пожалуй, не найти больше уголка природы с таким многообразным сочетанием замечательных свойств. Далее „Курьер ЮНЕСКО“ писал о Хопре, как об одной из самых красивых рек Европы.

На склонах холмов Керенско-Чембарской возвышенности в Пензенской области берет начало чистый, как слеза, ручеек.

Петляет река по холмистой степи Пензенской, Саратовской, Воронежской, Волгоградской областей, ищет себе друзей. Один за другим вливаются в Хопер притоки — Ворона, Севала, Бузулук. Все шире раздвигаются берега. Но от полноводья не мутнеет поток. На перекатах песчаное дно — как под стеклом. На все 1008 километров — ни одной плотины. Повороты делает самые замысловатые.

То ли щеголь Хопер так любит наряжаться, то ли зелень так тянется к прохладной степной жемчужине, но собралось в пойме такое разнолесье, какого нигде в округе не сыскать. Дубравы кудрявые, боры сосновые, рощи березовые, ольховые, тополевые окаймляют песчаные пляжи. Весной ландышами, осенью грибами богаты здешние места.

Знатоки утверждают, что есть у Хопра в Европе серьезный соперник по красоте — река Рона. Она, мол, и полноводней, и берега у нее поживописней. Что не, неженка Рона; которую так обожают жители Женевы и Южной Франции, пейзажами своими не уступит нашему Хопру. Поят ее щедрые альпийские ледники, стерегут от зноя высокие горы и густые леса. А Хопру достаются и бесснежные зимы, и палящее солнце, и песчаные бури. Все он преодолевает, оставляя прозрачным и быстрым свой поток до самого Дона, украшая собой знойный уголок русской земли».

Иван Васильевич приглашает «в гости» на самодельную лавочку возле палатки, не спрашивая согласия, наливает миску ухи.

— От ухи никогда не отказываются, — говорит он убежденно.

Пока хлебаю целебное (не иначе!) варево, Иван Васильевич сообщает приятные сведения: туристов в этих краях водится мало, иногда проезжают на лодках — и все. До Салтынского недалеко — километров семь, не больше. Я еще не имею далее скудного опыта пеших странствий и охотно верю. Только позже стану брать к подобным сообщениям поправочный коэффициент, умножая названную цифру в два, а то и в три раза. Дело в том, что извилистая тропинка вдоль берега реки куда длиннее нагорной дороги. Кроме того, многие источники информации, ручаюсь, сами позабыли, когда ходили пешком на большие расстояние, а километры, проделанные на машине, гораздо короче.

Как писали некогда солидные романисты, солнце клонилось к вечеру, а я все топал и топал по глухой лесной дороге и все чаще подумывал о том, что давно бы должен быть Салтынский или какой-нибудь другой хутор. Но дорога, петляя, раздваивалась, становилась глуше, и было похоже, что она ведет в никуда. Немного погодя, я тоскливо затоптался на одном месте.

Тут как раз появляется ангел в образе пожилого мотоциклиста, облаченного в форму работника лесной охраны. Ангел совсем не по-ангельски вызверился на меня, когда я спросил у него дорогу на Салтынский.

— Как тебя занесло сюда? Как занесло? Ты не того? — и он выразительно покрутил у головы пальцем.

Я невразумительно лепетал что-то о привлекательности здешних мест, брякнув под конец, что мне в общем-то все равно, куда идти, чем возбудил еще большее подозрение.

— Садись в коляску, — рявкнул ангел. — Теперь я знаю, куда тебе надо и доставлю по адресу, будь спокоен.

Мне показалось, будто наши желания не совсем сходятся. Вежливо отнекиваясь, подстегиваемый страхом попасть «по адресу», я стал плести трогательную историю о больной и одинокой двоюродной тетушке в Салтынском.

В конце концов, ангел махнул рукой, взревел мотором, крикнув на прощанье, что искомый хутор в противоположной моему пути стороне.