Глава II

Материалы / Записки рыболова и странника / Без лодки, друзей и собаки / Глава II

Страница 6

Все-таки это был самый настоящий ангел. Он избавил меня от сомнительного удовольствия стремиться к хутору, удаляясь от него. Указание ангела ясно говорило, что спешить теперь, на заходе солнца, совершенно некуда, а надо засветло устраиваться на ночлег под открытым небом. Планом странствия такие ночлеги не были предусмотрены, но какой же план без корректировки?

Кидаюсь по бездорожью, продираясь сквозь кустарник, направо, где, полагаю, должна быть река. Вскоре задумчивая лента Хопра увиделась сквозь деревья. А на лесной поляне чуть ли не у самого берега — копна душистого сена. Не думаю, что хозяин готовил ее для ночлега непутевого бродяги, но я буду деликатен в обращении с копной. Возьму лишь немного сена для постели.

Жую краюху хлеба, щедро посыпанную крупной солью, запиваю вкусной хоперской водой. Если, проголодавшись, вы не пробовали такой еды и такой «выпивки» — вы не испытали полного счастья. Да, пожалуй, просто необходимо вспоминать иногда истинный вкус куска хлеба, глотка воды.

Хлеба показалось мне, ненасытному, мало, захотелось отведать впервые в жизни консервы, предназначенные именно для нашего брата, ибо называются они «Завтрак туриста». Консервы эти — нечто перлово-рыбное, безвкусное — не зря, видно, адресованы туристу: пусть помнит, что дорога его не усыпана деликатесами пищевой промышленности.

Пока я равнодушно ковырял ножом консервы, чуть ли не к самым ногам моим вылетел, тормозя задними лапами, некто четвероногий со вздыбленной сероватой шерстью, отмеченный желтоватыми пятнами-подпалинами. Пришелец был похож на собаку тех небольших размеров, каких выводят погулять в городе серьезные одинокие дамы. Секундой позже догадываюсь, что это и есть собака, только енотовидная. Собака оторопело замерла. Протягиваю ей «Завтрак туриста», но гостья презрительно фыркает, вздергивает черненький носик и моментально исчезает.

В этот день у меня все получается как-то наоборот. Грубо нарушая советы врачей, с набитой утробой плюхаюсь в воду. Какие же испытываешь непередаваемо-приятные ощущения, купаясь вечером в чем мать родила!

У самого моего лица под водой — нежная водяная лилия или кувшинка. Свой цветок она покажет миру только завтра: цветы кувшинки утром всплывают на поверхность, а вечером погружаются в воду. Такую же красавицу — лилию, это живописное ископаемое, видел мой первобытный собрат миллионы лет назад. Древние славяне называли кувшинку «одолень-травой» и приписывали ей чудодейственную силу. Кусок корневища зашивали в ладанку и носили на груди. Верили, что волшебная сила травы прибавит человеку силы, смелости, принесет победу в сражении.

Стемнело. Кидаю на сено плащ, рюкзак под голову — и постель готова. Лежу, вдыхая полузабытый с детства смешанный запах сена. А под рукой — лечебная воздушная настойка (куда там аптечной!) из можжевельника, зверобоя, донника, шалфея, полыни…

Некий восточный мудрец сказал однажды: если хочешь быть здоровым, как можно больше смотри на зеленую траву, на текучую воду и на красивых женщин. Тут же нашелся человек, который усомнился в полезности первых двух занятий и спросил мудреца: нельзя ли ограничиться только третьим, а травой и водой пренебречь? «Если не будешь смотреть на зеленую траву и текучую воду, на женщин не захочется смотреть само по себе», — ответил мудрец.

Луна сияет так, что слепит глаза. Безмолвна луна. Безмолвна река. Безмолвна земля. Ты — один на один с природой, даже кажется, что один на земле. Странно, жутковато, радостно. Мелькают в памяти картины детства: сенокос, ночевка в степи, рыбалка с отцом на Дону, костерок у реки, огни ночного парохода…

Неужели, думаю, сын твой, растущий в городе, будет знать природу из телевизионных передач да прогулок в истерзанную городскую рощу. Это же страшно, если аквариум с ненатуральными заморскими рыбками заменит ему реку. И равнодушный к природе человек может любоваться красивым ландшафтом. Но я очень хочу, сын мой, чтоб не умом, а сердцем понимал ты: все громадное богатство, накопленное человеком, — мате